В пяти километрах от хутора Братского, в котором я живу, на высоком берегу реки Кубань едва заметен скромный памятник, обнесённый старенькой железной оградкой. На побеленной известью стеле нет никакой мемориальной доски или надписи. Лишь один день в году – 9 Мая – тишина у могилы нарушается звуками подъезжающих автомобилей и голосами людей, к подножию памятника возлагаются венки и цветы, раздаётся траурная музыка, школьники произносят стихи. А потом вновь всё затихает. Изредка забредают сюда отставшие от стада коровы, по едва заметной тропинке приходят ученики из нашей школы, чтоб подправить могилу, убрать сорную траву, да вездесущий кубанский ветер шуршит в искусственных цветах венков. Печальное место… С ним связана трагическая история времён Великой Отечественной войны, всколыхнувшая в 1942 году соседнюю станицу Ладожскую и все окрестные хуторки и до нынешних времён глухой болью отзывающаяся в душах его жителей – братчан, новосёловцев, фроловцев, габаевцев. Это место расстрела около сотни еврейских беженцев, которых фашисты уничтожали планомерно и беспощадно, в том числе и у нас, в Краснодарском крае.
Весной 1942 года по хутору Братскому разнеслась весть, что на Ладожскую станцию прибыл эшелон с эвакуированными евреями, что их будут размещать по хуторам и что несколько семей скоро прибудет в Братский. На другой день все жители высыпали на дорогу, по которой ехало несколько телег с эвакуированными. Какие они, евреи, которые никогда прежде не жили в наших местах? Почему их так ненавидят фашисты? Уж сколько раз передавали по радио, как зверски обращаются они с людьми этой нации. Когда братчане увидели кое-как закутанных женщин с детьми и стариков, уставших, изнемождённых, с потухшими взглядами, слёзы навернулись на их глаза. Хоть и самим было не сладко, но хотелось приютить и согреть этих несчастных, похожих на затравленных зверей.
Когда беженцы немного обжились, выяснилось, что почти все они с Украины и Молдавии, ещё летом они покинули свои родные места и вот несколько месяцев кружит их военное лихо, не давая покоя и надежды. Может, богатая и щедрая Кубань даст наконец приют и хоть небольшую передышку?
Вскоре эвакуированные евреи начали работать в колхозе. Кто на ферме, кто в поле вышел, ведь надо было жить и как-то кормить детей и стариков. Хуторяне вспоминают, что были они людьми скромными, немного запуганными, в отличие от бойких и языкатых местных казачек, говорили тихо и мало, да и говор у них был какой-то странный, для кубанцев непривычный. Но, в общем, люди хорошие, культурные, правда, к сельской жизни не приученные, видать, до войны в городе жили.
К июлю 1942 года война докатилась до Кубани, а в августе хутора Ладожского района были уже захвачены фашистами. Немцы устанавливали всюду «новый порядок»: в каждом хуторе избрали старосту, который обязан был следить за исполнением приказов и заставлять бывших колхозников выходить на работы. В Братском старостой был назначен Иван Винник, которого все звали дядькой Винником. Из кино и книг у нас сложился образ старосты-предателя, приспешника фашистов, который ненавидел Советскую власть и не мог дождаться, когда же её свергнут. Но к дядьке Виннику это никак не относилось. Был он обычным казаком, из-за природной хромоты в армию его не взяли, так и остался он в оккупации со своей семьёй – женой и двумя сыновьями. А назначили его старостой потому, что он был самым молодым мужиком в хуторе, все остальные воевали на фронтах, а в хатах остались либо деды, либо мальчишки.
В сентябре старосте Виннику было приказано проследить, чтобы все евреи, живущие в Братском, с вещами переехали в станицу Ладожскую, куда собрали все еврейские семьи из соседних хуторов. Зачем? Об этом даже страшно было думать.
Однажды, в начале ноября 1942 года, дядька Винник постучался в хату семьи Сидоренко. Мать Ирина и двое её сыновей, Иван и Петро, вечеряли за столом. Староста рассказал, что недавно приезжали на мотоцикле полицаи из Ладожской немецкой комендатуры и передали приказ назавтра, часам к восьми утра, четырём-пяти крепким ребятам с лопатами-грабарками явиться к противотанковым траншеям у хутора Новосёловка.
- Зачем это? – спросила тётка Ирина.
- Да кто их знает, может, ров закопать надо или ещё чего.
- А почему мои Ванька и Петька должны идти? Других не нашёл?
- Ты же знаешь, Ирина, - сказал Винник, - твои да мои Витька и Вовка самые старшие в хуторе, все остальные сопляки мелкие. Ты отпусти, глядишь, немцы за работу какой паёк дадут.
На другой день братья Сидоренко и Винники увидели и пережили то, чего не забыть до конца жизни. Всё, о чём я напишу дальше, нам известно из рассказов Петра Самойловича Сидоренко, бывшего учителя труда, одного из самых уважаемых людей нашего хутора.
Ноябрьское утро было хмурое и зябкое. Иван с Петром и Виктор с Владимиром, вооружившись лопатами, двинулись следом за прихрамывающим старостой. Идти было далековато. Вот и высокий берег Кубани виднеется, а перед ним огромный луг, на котором ещё летом жители копали противотанковые рвы. Мальчишки присели на сухую траву, а дядька Винник закурил. Вскоре со стороны Ладожской донеслись голоса. Вглядевшись, ребята увидели колонну людей, которая двигалась к ним, её сопровождали фашистские автоматчики, всего человек десять. Колонна приближалась, уже можно было разглядеть лица людей. Да это же эвакуированные евреи! Пётр узнал в первых рядах Володю Галана и его маму. С Володей Петя познакомился ещё весной, ему нравился этот сдержанный и умный мальчик. По-настоящему подружиться они не успели, но всегда рады были видеть друг друга. Сейчас Володя крепко держал свою маму за руку, Петя с трудом узнал её, так она осунулась в последнее время.
Какое-то тяжёлое предчувствие заставило мальчишек вскочить и спрятаться за валом земли, а староста, приказав молчать и не высовываться, поспешил навстречу колонне. Всё, происходившее дальше, было самым страшным, что пришлось пережить хуторским мальчишкам в своей жизни.
Немцы остановили колонну в нескольких метрах от траншеи. Один из карателей вытащил списки и начал перекличку. Она длилась долго, немцы торопились. Затем к краю глубокого рва стали выводить по десять человек. До последнего мгновения несчастные люди вели себя обречённо, но когда раздались автоматные очереди по первой группе евреев, в толпе послышались крики и вопли.
- Почему они не убегают? – с отчаянием твердили братья. Они с ужасом смотрели, как под пулями падают прямо в ров женщины с детьми, беспомощные старики. Петя Сидоренко видел, как мать Володи Галана пыталась закрыть своей грудью сына, как она упала, подкошенная автоматной очередью, а Володя наклонился над ней и в следующую секунду упал в яму вслед за мамой…
Через полчаса расправа была закончена. Фашисты «для порядка» выпустили ещё несколько очередей в ров и сели в сторонке. Пришло время работать лопатами.
Мальчишек трясло от пережитого ужаса, но дядька Винник, сам с трудом сдерживая дрожь в теле, глухо сказал:
- Людей нужно закопать. Так положено! Не оставлять же их воронам клевать.
Ребята взяли грабарки и со страхом приблизились ко рву. Стараясь не смотреть вглубь, они стали поспешно бросать туда землю, боясь услышать голоса или стоны. Но из ямы не донеслось ни звука – фашисты убивали людей профессионально!
Домой «похоронная команда» вернулась лишь к вечеру. В хуторе уже знали о расстреле евреев, Ирина Сидоренко полдня простояла у плетня, выглядывая своих сыновей, тревожась за них. Когда она увидела их сгорбленные фигуры, то громко расплакалась. Разрыдались и мальчишки, вновь пережив весь ужас прошедшего дня.
Сразу после освобождения станицы Ладожской и ближайших хуторов в феврале 1943 года на могиле расстрелянных евреев установили деревянную пирамидку с красной звездой наверху, а в конце 50-х годов её заменили на нынешний памятник.
Ученики моей школы много лет ухаживают за этой братской могилой, а в нынешнем учебном году, в связи с приближающимся великим праздником нашей страны – 70-летием Победы в Великой Отечественной войне, мы с одноклассниками решили сделать всё возможное для того, чтобы на скромном обелиске появилась мемориальная доска. К сожалению, нет возможности установить имена погибших на этом страшном месте людей, хотя мы работали в краевом архиве города Краснодара и знакомились с документами тех лет, актами извлечения останков из братского захоронения, беседовали с жителями окрестных хуторов и станицы Ладожской. Что ж, пусть остаётся могила братской, а погибшие безымянными, но память о них должна быть вечной, вот для этого и нужна мемориальная доска. И она обязательно появится к 9 Мая, потому что мы смогли собрать необходимые средства, организовав благотворительный концерт и обратившись к местным фермерам, сельской администрации и жителям соседних хуторов. Наша дальнейшая цель – установить новый обелиск, достойный памяти невинных погибших людей!