Не спеша, нырнув за поворот, автобус засеменил по незамысловатому маршруту. Уперевшись спиной в замерзший пруд, крепче примыкая к пропыленному сидению, я, одернув капюшон, обратила взгляд за нечистое стекло, вглядываясь в неизменно близкие мелькающие весенние зарисовки. Водитель маршрутки сигналил, внутри дрогнуло, а взгляд уловил только зацепившийся за красную влажную арку мемориала блик и подол белеющего свадебного платья.

Вспомнилось, как Сергей, женившийся во второй раз, который ввиду моего возраста уже смог отложиться в памяти, вел цветущую, смущающуюся непослушных кудрей Викторию к постаменту Скорбящей Матери. Каждому, пустившему корни здесь, знаком этот мандраж, вползающий с краснеющих уложенных плиток, ведущих к Вечному Огню через пару рядов массивных темных плит, иссеченных именами павших.

Нетрудно возвести уложенный в памяти поздний продымленный вечер некоторого восьмого мая, момент, недалекий от Алёшиного ухода на армейскую службу. Мы не торопясь пробрели через ровные ряды темных елей и оказались посреди комплекса.

Задрав голову, я сделала шаг навстречу глядящей глубоко сквозь сгустившийся неподвижный воздух непоколебимой стеле. Тонкие фонари сеяли зыбкий желтый свет. Пространство уснуло в преддверии близлежащего праздника, который распахнется лентами и светлейшими едиными чувствами пришедших односельчан уже в завтрашнее утро. Алексей сидел на краю широко постамента напротив гигантской скульптуры Скорбящей Матери, у острой звезды, которую мой отец зажигал в памятный день по профессии ни один год подряд.

- Мне мама счастливо рассказывала, как школьниками, отрядами от снега мемориал чистили. А еще скульптура однажды набок завалилась с непогодой.

- Я помню.

Прыжком смахнув с невысокого края, одернув друга за руку, я шагала спиной вперед. Война не вернула ей ни мужа, ни сыновей. Взор охватил покрытое серой краской безотрадное лицо задетой старостью женщины, чей центральный образ был увековечен десятки лет назад.

История брала за ладонь, и пальцы скользили по бесчисленным фамилиям на плитах в алфавитном порядке. Те, кто в последний раз коснулись любимых рук выгравированными позолоченными буквами на черном мраморе.

Склоненные точные знамена тянулись к глади подернутого дымкой пруда, отражавшего длинные оранжевые огни растворявшихся с полосой леса домов противоположного берега, утягивая бессмертные слова.


Маршрутку тряхнуло где-то за рассеченным непротаявшим березовым околком по правую сторону.

- На Малахова можно остановку, пожалуйста?